Декоратор миллионеров, рафинированный эстет и создатель скульптурной мебели, Francis Sultana словно не выходит за пределы высшего света.
У него сказочная биография: вот странный мальтийский подросток каждый месяц бегает на почту за журналом World of Interiors, а по ночам грезит королевскими замками и виллами. Вот он в Лондоне, в галерее у знаменитого Дэвида Гилла, потрясает последнего тем, что знает назубок всех дизайнеров и декораторов прошлого. Дэвид Гилл становится его учителем и партнером – по работе и по жизни, а Francis Sultana нечаянно открывает в себе дар придумывать мебель – такую, что составляет единый ансамбль с работами его любимых скульпторов и художников - Маттиа Бонетти, Андре Дюбрей, Уго Рондинони. Он кажется баловнем судьбы, но на самом деле, он великий труженик.
Репортер (Р): Как вы работаете?
Francis Sultana (S): Ой, я очень старомоден (горестно восклицает) рисую акварелью. Все мои предметы рождаются из сотен акварельных рисунков, которые я обязательно храню – уже получилась целая книга. Готовый эскиз в моей студии переводят в трехмерное изображение, делают все технические расчеты. Но в этом уже нет романтики. Она испаряется. А я романтик в том, что касается работы, поэтому продолжаю рисовать карандашом и кисточкой. На компьютере никогда не создашь действительно теплых вещей. А мои предметы – всегда скульптурны и в них много «слишком человеческого», взгляните на эти бронзовые ножки, на эти формы… И никакого 3d принтера, пожалуйста. Да, 3d принтер, это, конечно, очень важно, но я привязан к старым добрым макетам.
Вот, например, вчера, здесь в Москве, я уже набросал семь новых предметов. Когда у меня есть идея, я работаю очень быстро. Так же, как Жан-Луи Денио, я очень много сижу над рисунками. А время на вес золота – постоянные перелеты, бесконечные совещания. В этом смысле обожаю самолеты: никаких звонков и никакой почты. Ну, за исключением трансатлантических перелетов – во время их все-таки приходится читать письма.
Р: У вас есть кумиры?
S: Ну, если говорить о кумирах, то это, конечно, Жан-Мишель Франк и Арманд Рато. Для меня очень важен весь Париж 20-х годов. Эти формы и образы Ар Деко отлично сочетаются с современным искусством, с новым барокко, с сюрреалистической скульптурой Гаруст и Бонетти. Фэшн тоже нельзя сбрасывать со счетов. Меня многое связывает с Томом Фордом. Три года назад я оформлял бутик Brioni - мой друг был там арт-директором, и он пригласил меня сделать интерьер бутика. Но я на самом деле люблю британских портных – тех классических, с Сэйвил Роу. Чувствую нечто общее с ними, когда придумываю пергаментную отделку для корпусной мебели.
Р: Коллекция “Munira” – это калейдоскоп впечатлений. Здесь Париж 20-х и 40-х, Африка, опять же через парижскую призму… что еще?
S: Еще… пирожные-макароны! Да-да, посмотрите на ножки диванов и основания ламп. Я помню, что придумывал эти предметы в состоянии какого-то жуткого стресса. Депрессию нужно было заесть сладким, отправил сотрудников в “La Duree” за «макаронами». Весь мой офис был завален разноцветными «макаронами», так что ничего удивительного, что у деталей новой мебели такая форма. А палитру я подбирал по детским воспоминаниям. Я же мальтиец, отсюда любовь к барокко, а также к терракоте и бирюзе. Для меня, в отличие от Жана-Луи Денио, цвет очень важен и он может быть ярким, насыщенным. Мы вообще с ним очень разные и коллекции сделали очень разные, но это как раз и прекрасно.
Р: Что для вас главное в предмете мебели? Форма или функция?
S: Конечно, я знаю, что мебель должна работать, служить. Меня могут обуревать разные творческие идеи, но в конечном итоге я должен сделать «рабочий» предмет, и у меня это хорошо получается. Например, считается, что нарисовать хороший стул очень сложно, но я очень люблю проектировать именно стулья и диваны. И считаю, что люксовая вещь должна доставлять вам правильные ощущения: вы должны удобно сидеть, получать и визуальное, и тактильное удовольствие. Очень люблю ткани, особенно бархат и шелк. Обожаю тепло меха и холод бронзы, - все то, к чему вы прикасаетесь, необыкновенно важно.
Р: А ваше любимое место в Лондоне?
S: Музей Виктории и Альберта, безусловно. Хожу и буду ходить туда за вдохновением, как и все лондонские дизайнеры. Да, этот музей ведет еще очень важную благотворительную программу, в которой я участвую. Но, что самое важное, он устраивает потрясающие, ни с чем не сравнимые выставки. То это наследие Александра Маккуина, то показывают коллекцию обуви Дэвида Боуи, то вдруг мебельные инсталляции под названием «Что такое роскошь?». Там есть все. Это неисчерпаемый кладезь.
Р: В Москве тоже найдете место силы?
S: Обязательно. Меня вообще очень впечатляет энергия больших городов. А у вас мощные и красивые искусство и архитектура. В первый раз я был здесь с Заха Хадид, мы дружны с ней. Но в тот первый приезд видел мало, сейчас очень надеюсь наверстать упущенное и отразить свои впечатления в следующей коллекции.
Р: Кто же вы на самом деле? Художник, дизайнер, декоратор?
S: Я себя никак не называю. Я люблю рисовать мебель, люблю придумывать интерьеры, мне нравится выпускать коллекции – в прошлом году сделал шесть коллекций! Я сейчас проектирую кресла для театра, собираюсь поучаствовать в телепроекте, в общем, я в постоянном творческом процессе, как и все мои близкие друзья. Я просто человек творящий, и по-другому себя не представляю.
